"Не понимаю" © М. Задорнов

Была у Задорнова серия коротеньких приколов "Не понимаю". У меня же непонятки совершенно серьезные. Одна из составляющих художественного (литературного) текста - образность. Когда автор описывает какое-либо событие, явление, объект не в предметных терминах, а в образах, которые теоретически должны породить у читателя цепочку ассоциаций, в конце которой воображение построит описываемое автором. Таким образом читатель вовлекается в процесс сотворчества. Это высший пилотаж. Но с другой стороны от читателя требуются либо недюжие способности к образному мышлению, когда из всех возможных вариантов мегафильтром отсеивается лишнее, либо невероятное совпадение личной системы образов (возникшей в ходе процессов воспитания и накопления жизненного опыта) с авторской. Перед образами порожденными воображением некоторых писателей я просто пасую: либо вариантов слишком много, либо вообще ни одного. Поэтому решил время от времени брать "помощь зала". Может люди более умные или образноподкованные смогут помочь мне, понять, что кроется за некоторыми строчками отдельных книг.

Непонятка номер раз:
Г.Л. Олди "Песни Петера Сьлядека":
"Хотите банальность? Жизнь человеческая - музыка. И вовсе не оттого, что некий Петер Сьлядек буйнопомешан на этом бесполезном и неприбыльном деле. Что нам Петер, что мы Петеру, как по сходному случаю восклицал один датчанин королевских кровей! Истинно говорим вам: вслушайтесь и уверуйте. Любое самое краткое существование - грандиозные "Страсти по нам". От первого вздоха флейты в начале увертюры до последнего вздоха скрипки в финале, когда оркестранты уходят, а в опустелую яму сыплются нотные листы, шурша грехами и добродетелями в виде бемолей-диезов при наших поступках. Целые, четверти, осьмушки, пассажи и триоли... Растет, высится холм, под которым - ничего. Обманка, пища для червей-меломанов. Куда уходит музыка, отзвучав? Что ни ответите, будет еще одна банальность. И не надо, знаете ли, бросать через плечо с видом ученого референдария: у епископа Домажлицкого, дескать, возвышенный "Magnificat", у барона фон Альбенрейта - могучий "Concert Branderburgic", а у пьяницы Матея Хромуши - похабная запевка, и та без конца. Потому как при дамах неприлично, а Смерть, она тоже дама, вот и не дослушала. Не умеете внимать, конь ухо оттоптал, значит, молчите. У пьяницы Матея - величественная скорбная месса по несостоявшейся жизни, истраченной в кутежах от безысходности. У блудни Евки из Лобковиц - нежная, девственная свирель в объятиях принца-клавесина. Старость на пороге, мужики нос воротят, а свирель все в девушках ходит... Зато у вашего фон Альбенрейта трубач изо дня вдень побудку трубит, тщетно надрывается: "Вставай!..", пока однажды не сыграет вечернюю зорю навеки, улыбнувшись сожженным ртом."

Кто-нибудь может мне объяснить, почему сожженным? Чем сожженным? Что скрывается за этими словами?